Первая глава здесь.

Киртимукха

Андрей. Мариуполь-Донецк. 11 августа 2014 года.

В Донецк Андрей не собирался. Так уж получилось. Он был в родном городе перед очередной гималайской поездкой. Уже тогда находиться в Донецке было, скажем так, крайне неприятно. Город стремительно пустел, его окутывал страх, всё больше появлялось вооруженных чужаков, почему-то решивших, что в них здесь нуждается. Любая украинская символика уже была под запретом. За слово, сказанное по-украински или за любую поддержку действий Украины сразу записывали в «Правый сектор» и, в лучшем случае, отправляли рыть окопы. Прятавшиеся до того по подъездам окраин, мелкие криминальные элементы вдруг оказались в центре города, надели форму ДНР и, получив в руки вместе с автоматами власть, стали ей активно пользоваться. На смену серым, которых так много было при власти жлобастого Януковича, пришли коричневые.

Ни раз и ни два, в родном городе у него возникало ощущение, что он в тылу врага. Он чувствовал, что если в Донецке будут красно-коричневые, то в нем не будет его. Как и многих его друзей, как и многих достойных людей, которых он уважал и любил. То, что город оказался в руках малообразованных и далеких от культуры людей — это еще полбеды. Беда в том, что они чужаки и за ними стоят чужаки, которым наплевать и на город, и на и живущих в нем людей. Они одержимы идеями, которыми мир казалось бы переболел еще шестьдесят лет назад. В каких могильниках хранились эти бациллы, что захватили их мозг? Кто их пробудил? С какой целью?

Пока Донецк во власти, поднятых пеной маргиналов, Андрей возвращаться в него не хотел. Тем более тогда, когда город окружен войсками и каждый день на его улицах разрываются снаряды, свистят пули и гибнут люди.

Но пришлось вернуться. Попросил о помощи человек, которому он не мог отказать.

Андрей познакомился с ним в ходе одной из своих гималайских поездок. Произошло это рядом с селением Наггар, что в долине Куллу. Но не в доме-резиденции Рерихов, как можно было предположить, а немного в стороне от него. Если от Наггара пройти немного вверх по лесу, то можно найти маленький симпатичный храм Кришны. С его террасы открывается прекрасный вид на долину Куллу и окрестные гималайские горы. Храмовый брахман тепло встречает любого гостя. Дарит свое благословение, ставит тику в области третьего и расспрашивает о жизни в далеких странах

В этом храме Андрей и встретил Алексея Петровича.

Москвичей Андрей не любил. Много встречал их во время своих странствий, но мало кого из них относил к «настоящим». Однако Алексей Петрович был «настоящим». В советское время он был радиофизиком. Достаточно известным. Правда, эта известность совсем не помогла, когда во времена ВЕД (Великий Ельцинский Дерибан) здание института, в котором он работал продали бизнес-структурам. Вся его лаборатория оказалась на улице.

– Можно было, наверное, и дальше изображать из себя великого ученого за нищенскую зарплату, – рассказывал Алексей Петрович. – Но что-то эти перемены в стране поменяли и во мне. Я утратил интерес к науке. Думал, это кризис, думал, пройдет. Нет, не прошло. Но появилось больше времени на хобби, которое стало моей новой профессией. От деда мне досталась приличная коллекция картин русских художников. Пока я учился, работал, защищал кандидатскую и докторскую, всё как-то не хватало времени на общение с картинами, на жизнь в пространстве искусства. А тут судьба пинком под зад меня закинула в это пространство. Открыл маленькую частную галерею. Стал выставлять картины из своей коллекции, из запасов других коллекционеров. Так хобби постепенно стало и работой. Любимой работой.

Алексей Петрович часами мог рассказывать неизвестные Андрею подробности биографии Марка Шагала или Кузьмы Сергеевича Петрова-Водкина (особенно Андрея, как странника, вдохновила история о путешествии Мастера на велосипеде по Италии и Северной Африке). С воодушевлением он рассказывал и о тех русских художниках, о которых Андрей не имел ни малейшего представления — Волжанине, Пименове, Тропинине.

Они сидели обычно в Наггаре или Вашиште в каком-нибудь ресторанчике на крыше с видом на долину, реку Биас и снежные горы. Алексей Петрович погружал Андрея в мир, который, к стыду последнего, был ему не знаком. Фотографии картин на планшете сменяли одна другую, а Алексей Петровис всё рассказывал и рассказывал.

И Андрей был бесконечно благодарен ему за этот ликбез. Его жизнь наполнилась новыми красками благодаря этому человеку. И когда он попросил Андрея помочь в одном непростом деле, он не долго раздумывая согласился.

В Донецк Андрей добирался через Мариуполь. Прямых поездов из Харькова на тот момент давно уже не было. А вот маршрутки из Мариуполя бегали. В Донецк — полупустые, обратно — полные. Те, кто еще не успел выехать — бежали от войны.

Машины мчались мимо бескрайних полей пшеницы и подсолнечника и Андрей думал о том, что ездил этой дорогой сотни раз. Отец его работал учителем физкультуры в техникуме, от которого каждый год вся семья выезжали на берег Азовского моря в Мелекино в спортивно-оздоровительный лагерь под задорным названием «Юность». С трех лет и до двадцати пяти Андрей проводил там по два летних месяца. Дорога, по которой он ехал в военный Донецк раньше была ему знакома до мелочей. Теперь он ее не узнавал.

Андрей давно уже не был на Азове. Как-то все больше в последнее время его заносило на другие моря — Аравийское и Южно-Китайское. Может. Поэтому всё вокруг казалось ему незнакомым? Только степи да поля были теми же степями и полями, что в его детстве и юности. Он не мог вдохнуть их запах в кондиционированной маршрутке, но, тем не менее, ощущал его — запах детства, запах беззаботности, запах счастья.

Тот мир его детства был таким простым и понятным. Но и тогда возникали вопросы. Он любил читать. Лет с четырех начал читать сказки, а потом уже «проглатывал» все книги, что попадались. Больше всего любил фантастику и приключения. Но и книги о войне не оставлял без внимания. Читая о гражданской войне Андрей никак не мог понять, как могли брат пойти на брата, сын на отца, друг на друга? В институтские годы он написал эти строки:

Степи загорелые,
Выцветший ковыль,
Спят в окопах белые –
На погонах пыль.

Сумерки атласные,
Журавли летят,
Спят в окопах красные –
Звездочки блестят.

Годы очумелые
Породили зло.
Красные, белые…
Сколько полегло?

Утро затрезвонится,
Закричит трубой,
И помчится конница,
В свой последний бой.

Сечу ту, удалую,
Не остудит Бог,
Станет темно-алою,
Пыль степных дорог.

Жертвы вы напрасные,
На алтарь войны,
Белые, красные…
Вашей нет вины.

Годы очумелые
Породили зло.
Красные, белые…
Вам не повезло…

С тех пор минуло два десятка лет. И теперь он не то, чтобы это понимал, но видел своими глазами, как идеология разделяет людей. Как близкие люди становятся врагами. Как друзья детства готовы убить друг друга. Как затаившееся где-то в глубинах психики вдруг всплывает на поверхность. Как все самое низменное из человеческого бессознательного становится очень даже актуальным, когда оживает лозунг «Цель оправдывает средства».

Украинские блок-посты проехали без проблем. Один боец заглянул в маршрутку, и не обнаружив в салоне ничего подозрительного, махнул водителю рукой — проезжайте.

На блок-постах «чужих» маршрутку даже не останавливали. Боевые действия велись уже совсем рядом и «альенсам» было явно не до пассажирского минибаса. До Южного вокзала добрались за каких-то десять минут. Дороги в Донецке — пустые. Только такси и редкие машины советского автопрома — и всё. Владельцы дорогих авто просто не рискуют на них выезжать — каждый день с десяток только известных случаев экспроприации машин для нужд «революции».

От Южного автовокзала до дома Андрей собирался дойти пешком. Но неожиданно (или, с другой стороны, вполне ожидаемо — видимо выглядел слишком независимо) его остановил патруль ДНР.

– Документики — с ухмылочкой (что-то очень знакомой Андрею ухмылочкой) произнес бочкообразный милиционер. С ним вместе были двое совсем юных тщедушных (особенно на фоне мента) парня в камуфляже.

Андрей достал паспорт и отдал толстяку. Он внимательно изучил его, а затем довольно произнес, обращаясь к компаньонам:

– А казачок-то засланный. Смотрите — харьковская прописка.

– Чего это засланный. Ты посмотри где выдан паспорт. В Донецке.

– Так, когда это было. В … году. А прописка харьковская. С … года. Очень подозрительно. Да и выглядишь ты, как-то тоже подозрительно. Что скажете, пацаны?

По пацанам было видно, что они полностью разделяют мнение старшего товарища. Перед Андреем замаячила перспектива начать свое пребывание в Донецке с рытья окопов во славу ДНР. Это в лучшем случае. Незавидная, прямо скажем, перспектива.

Продолжение следует…

Киртимукха.

08.09.2016